ЭКСКЛЮЗИВ Раны, которые не лечит время: как днепряне переживают утрату

Полномасштабная война в Украине продолжается уже не первый год. И хотя фронтовая карта меняется не каждый день, есть то, что остается неизменным — ежедневные человеческие потери. Сводки сообщают о погибших военных и гражданских. Новости об обстрелах, ударах по прифронтовым городам  стали частью нашей повседневности. Но за каждым таким сообщением — не просто статистика. Это — жизни, которые оборвались. Защитник, который не вернется с передовой. Мирные жители, которые не успели добежать до укрытия. Мать, которая потеряла единственного сына. К этому невозможно привыкнуть — и нельзя привыкать. Потому что каждая потеря — это отдельная трагедия.

Как пережить утрату? Как говорить о смерти? Журналисты «Наше місто» собрали личные истории тех, кто прошел через горе, поговорили с психологами, которые помогают людям в самые тяжелые моменты.

Пока она лежала в реанимации, его похоронили: история потери Екатерины Чижик

Потеря близкого человека – это боль, которая навсегда меняет жизнь. Екатерина Чижик – руководительница психологического пространства «ПроЖИТИ» знает об этом не из книг и не из лекций по психологии. Она на собственном опыте почувствовала, как это – потерять близкого человека.

– С 2014 года я была волонтером, помогала семьям погибших во многих вопросах – от опознания тел до момента захоронения бойцов, – вспоминает Екатерина.

Она всегда была рядом с теми, кто терял. Помогала другим, не зная, что однажды боль утраты станет ее личной трагедией.

До 2022 года она занималась сопровождением семей погибших, работала с социальными вопросами. С началом полномасштабной войны ее опыт стал особенно востребованным. Но летом 2023 года ее жизнь разделилась на «до» и «после».

– Мой муж был военным, погиб в ДТП, — говорит Екатерина. — Мы ехали вместе с полигона. Это был первый день его отпуска.

За рулем был ее муж. Он не выжил. Екатерина в тяжелом состоянии попала в реанимацию. Один из самых болезненных моментов — она не смогла попрощаться со своим мужем.

– Пока я была в реанимации — его похоронили, — объясняет она. -Меня лишили права решить, где хоронить, как хоронить, кого позвать. Это очень важно в переживании утраты. А я просто не присутствовала. И поэтому мой процесс скорби стал намного сложнее.

Первую психологическую помощь оказала посторонняя организация. Но вместо поддержки — еще одна травма.

– Они решили, что ко мне нельзя пускать родных, потому что я не переживу потерю, — вспоминает Екатерина. — Это было видение того психолога. А я была, словно заморожена. Первые слезы у меня появились на 30-й день, когда побратимы мужа привезли его вещи с полигона. Одежду, подушку. Они пахли им, были родными. Мы вместе их покупали. Тогда я почувствовала невыносимую боль.

На 40-й день после гибели мужа Екатерина впервые попала на кладбище.

– Благодаря психологу Елене Шиловой, я начала осознавать и принимать утрату, — добавляет Екатерина. — Психологи даже приезжали, гуляли со мной, разговаривали. Это помогло мне выстоять. И именно тогда я осознала — профессиональная помощь важна.

Живая память и новые традиции: откровенно о личном

Потерю не измерить словами. Ее приходится переживать. Каждый день. В быту. В вещах, которые остались.

– Очень трудно было воспринимать праздники, — признается Екатерина. — У нас они были семейными. И вот все собираются семьями, а ты один на один со своим горем.

Ритм будней помогал держаться, но именно праздники становились самыми болезненными моментами. Принятие новой реальности, создание новых традиций — это, по ее словам, ежедневная внутренняя работа. Даже обычные бытовые дела могут неожиданно разрушить хрупкое спокойствие.

– Никогда не могла подумать, что болезненным триггером будет ежемесячное напоминание ДТЭК предоставить показания счетчика, — добавила Екатерина. — Последние 10 лет я этим не занималась. Это всегда делал муж.

Екатерина признает: хотя и имеет знания в сфере жилищно-коммунального хозяйства, после потери даже не знала пароля к личному кабинету. Обычное сообщение от поставщика электроэнергии возвращало ее боль.

– Я сильный человек, но оказывается, что не абсолютно, — говорит Екатерина. — Боль может настигнуть там, где ты даже не ожидаешь. Кажется, что тебя все хотят обидеть. Причем на ровном месте. Ты анализируешь и понимаешь: да нет, ситуация же не такая. Просто изменились эмоциональные границы.

Это требует терпения к себе, понимания и пространства для восстановления. Переломным моментом стала просьба из воинской части, где служил ее муж.

– Позвонили, что в Днепр привезли раненого из их подразделения, — говорит Екатерина. — Попросили поехать в больницу — у него здесь никого не было. И тогда я впервые за полгода открыла шкаф с одеждой моего мужа.

Екатерина собрала одежду, еду — и поехала в больницу. Тогда она впервые почувствовала, что вещи ее мужа могут снова кому-то послужить. Этот шаг стал началом новых связей.

– Мы с тем бойцом сразу подружились, — говорит она. — И со многими другими, я им потом помогала, чем могла.

Екатерина и сейчас поддерживает связь с побратимами мужа. Это не только дружба. Это о чем-то большем.

– Когда у кого-то родился ребенок — звонят: будем забирать из роддома — приезжай, — рассказывает Екатерина. — Кто-то женится — я на всех праздниках бываю. И для меня это о живой памяти.

Не только военный, но и муж, друг и папа

В каждом воспоминании Екатерины — не потеря, а тепло. Она рассказывает о своем муже не как о погибшем военном, а как о человеке, который был опорой, другом, командиром и любимым. И именно таким она хочет, чтобы его помнили.

— Я бы очень не хотела, чтобы о моем муже рассказывали только то, как он погиб, — настаивает Екатерина. — Я сама могу об этом рассказать. А хочу, чтобы вспоминали, каким он был командиром, другом, крестным, братом, отцом, мужем.

Екатерина помнит своего мужа как человека с феноменальной памятью, тонким чувством юмора и безусловной преданностью тем, кто был рядом. Профессиональный военный, 23 года службы. Получил орден Богдана Хмельницкого III степени при жизни и II степени посмертно.

– Он мог броситься на помощь своим подчиненным, где бы они ни были, — вспоминает Екатерина. — И не только во время войны. Для него главное —  люди.

Екатерина говорит, что их самые счастливые годы — с 2016-го по 2022 год, когда он уволился в запас. Но с началом полномасштабного вторжения сомнений не было — он вернется в строй.

– До этого мы жили в гражданском браке, а с началом полномасштабного вторжения он сразу сказал, что будем расписываться, — вспоминает Екатерина. — Регистрировали брак мы в форме. И не стоял вопрос, может ли быть как-то иначе. После этого он встал на защиту страны.

В быту он оставался тем же заботливым мужем, но не забывал и о побратимах. Екатерина вспоминает их новогоднюю традицию — 31 декабря она готовила, а он возил праздничные блюда подчиненным. Даже после его гибели она сохранила эту традицию.

– В первый год после потери я сделала 15 кг оливье, посолила красную рыбу для королевской шубы, — вспоминает Екатерина. — Мы поехали на Запорожское направление и передали это в его подразделение. Для меня было важно сохранить нашу традицию. 

Она продолжает помогать военным, поддерживать семьи. Ее участие — это не только волонтерство, а и любовь.

– Это то, что я могу делать здесь и сейчас, сохраняя в себе память о любви, — добавила Екатерина. — О благодарности — за то, что он был. За то, что вложил в ребенка любовь к Украине, к людям.

Пространство «ПроЖИТИ»: как помогают тем, кто потерял самых дорогих

Собственный опыт побудил Екатерину создать в Днепре психологическое пространство «ПроЖИТИ», где, среди прочего, оказывают профессиональную поддержку людям, переживающим утрату. 

– Мы начали с того, что с психологами обсудили: как сделать оказание психологической помощи максимально нетравмирующим, — рассказывает Екатерина. — Так у нас появился «ПроЖИТИ». И это название для нас — не просто красивые слова. Оно о глубоком переживании утраты, и профессиональной, и личной.

Все, кто работает в «ПроЖИТИ», сами пережили глубокие потери. Этот опыт стал не только болью, но и основой для того, чтобы лучше понимать других и не травмировать — ни себя, ни тех, кто обращается за помощью.

– Мы все проходили обучение по авторской программе Ларисы Рыбик, кандидата психологических наук, — объясняет Екатерина. — Учились работать с потерей не интуитивно, а опираясь на науку.

Одним из самых острых вызовов стало преодоление стигмы вокруг психологической помощи.

– У людей еще живет советское представление, что к психологам идут больные, — говорит Екатерина. — Люди думают, что справятся самостоятельно, что нужно быть сильными. А потом не выдерживают и начинают искать помощь.

Особое внимание в «ПроЖИТИ» уделяют работе с семьями погибших. Команда выезжает вместе с ними в терапевтические лагеря, где через совместные практики анализирует, что именно помогает людям быть готовыми принять помощь психолога.

– Некоторые женщины брали на себя роль сильных, кто-то начинал жить ради детей, но на самом деле внутри все разваливалось, — делится наблюдениями Екатерина. — А иногда, например, сын начинает играть роль отца, а мама становится эмоционально зависимой. Это тоже требует коррекции.

Психологи акцентируют: скорбь — это не слабость, а процесс, который требует времени и поддержки. И именно поддержка равных среди равных в терапевтических лагерях показала особенно сильный эффект.

Команда мечтает об открытии полноценного реабилитационного центра, где помощь можно оказывать системно.

– Но главное — не оставлять человека одного, — говорит Екатерина. — Мы уверены: первый год — самый важный. Надо прожить все сезоны.

Пространство «ПроЖИТИ» — это не только о психологии. Это о достоинстве, о человечности и о том, как важно иметь рядом тех, кто не боится боли — потому что уже знает, как с ней жить.

Психологическое пространство «ПроЖИТИ» открыто для всех, кто нуждается в поддержке.

Адрес: г. Днепр, ул. Святослава Хороброго, 12, офис 208. Записаться можно, позвонив на телефон горячей линии: +380 66 146 60 26.

Работают как детские психологи, так и специалисты для взрослых. Есть возможность получить помощь онлайн и офлайн.

Переживание утраты – это сложный путь, но с правильной поддержкой можно найти силы жить дальше, сохраняя память о тех, кого мы любили.

Как психологи спасают после утраты: история от днепрянина Дмитрия Каюка

После потери близкого человека мир может рухнуть до основания — и кажется, что ничего уже не поможет. Боец ВСУ Дмитрий Каюк стал свидетелем того, как профессиональная помощь психологов буквально возвращает человека к жизни. 

– Буду откровенен, я никогда не верил в способность психологов оказывать людям реальную помощь, — написал Дмитрий Каюк, боец из Днепра с позывным «Доцент», кандидат исторических наук. — Но теперь я свое мнение изменил радикально. 

Он не теоретик — говорит из собственного опыта. Потому что видел не раз, как война калечит не только тела, но и души. Но впервые увидел, как человека вернули к жизни. Вернули психологи.

– Горе ее сломало, она умерла вместе со своим мужем, — говорит Дмитрий Каюк.

Речь о жене погибшего побратима. Дмитрий вспоминает: после боя, в котором рота понесла потери, он, по традиции своего подразделения, посещал семьи погибших.

– Ко мне вышла вдова, — рассказывает он. — Это был полностью раздавленный горем человек. На голове комок из нечесанных волос, лицо — гримаса боли, в глазах — пустота. Она сказала: «Почему вы, Доцент, живы, а мой муж погиб? Это несправедливо.

Женщина не просто горевала. Она теряла связь с реальностью. Не хотела жить. И не хотела слушать ни о какой помощи. Особенно — от психологов.

-Она категорически отказалась, — говорит Дмитрий. — А я просто не знал, что еще предложить. И начал убеждать. Настойчиво. Неделями. Наконец она сказала: «Хорошо, Доцент, я не верю во все эти разговоры, но давайте попробуем».

Через некоторое время, приехав с очередной помощью в Днепр, Дмитрий позвонил вдове — и она сказала, что будет ждать.

– Возле двора стояла какая-то женщина, — добавил боец. — Стильная вышиванка, прическа, маникюр, джинсы, босоножки на каблуках. Я не узнал ее. А она улыбнулась и сказала: «Это я». Это была вдова. Та самая, которая еще месяц назад едва держалась на ногах. Она ожила!

Женщина не забыла утрату. Но вернулась к жизни. К ребенку. К семье. К себе.

– Психологи сделали невозможное, — подчеркивает боец. — Они не сняли боль. Но они помогли этому человеку снова дышать. Говорить. Жить. Спасибо вам, психологи. Вы нам нужны.

Эта история — не единичная. Война оставляет шрамы в душах тысяч украинцев: военных, родителей, вдов, детей. И именно психологи — те, кто становятся невидимым фронтом борьбы за человечность.

Потеря и горе: как война меняет наше восприятие

Потеря — это не просто событие, это момент, когда что-то навсегда прекращает свое существование в нашей жизни. Будь то близкий человек, дом или даже прошлая жизнь, потеря пронизывает нашу реальность, особенно в условиях войны. Как отмечает психотерапевт Елена Шилова, специалист по работе с утратой, наша психика имеет встроенную способность справляться с потерями, но нынешняя ситуация в Украине делает эту задачу чрезвычайно сложной. 

Елена, которая координирует работу кризисной службы психологов, ежедневно сталкивается с человеческим горем. Она сопровождает семьи на похоронах, поддерживает тех, кто потерял родных, дом или прежнюю жизнь. 

– Потеря — это само событие, когда мы чего-то лишаемся. А горе — это естественная, спонтанная реакция на нее, — объясняет психотерапевт. 

Горе вызывает целую бурю эмоциональных состояний, которые человек переживает после потери. Война же усложняет этот процесс, ведь нагрузка на психику стала непосильной. От потери близких до разрушения привычного мира — украинцы вынуждены справляться с болью, которая кажется безграничной.

Этапы переживания утраты: как психика адаптируется к боли

Переживание утраты — это сложный и болезненный процесс, который затрагивает каждого по-разному, но имеет определенные общие этапы. Елена Шилова, которая работает с потерями с 2014 года и сама пережила потерю мужа в 2015-м, делится своим опытом и профессиональными наблюдениями. Она объясняет, как психика человека адаптируется к новой реальности после потери, проходя через несколько ключевых этапов.

Первый и самый тяжелый этап — это принятие того, что произошло. Этот этап часто сопровождается ступором, когда человек как будто замирает. Иногда кажется, что потеря уже принята, но настоящее осознание может прийти только через месяцы. Этот процесс индивидуален, и его продолжительность у каждого разная.

Следующий этап — эмоциональная реакция, когда боль утраты становится ощутимой. Человек начинает осознавать разлуку, и это вызывает сильные эмоции. По словам Елены Шиловой, на этом этапе часто возникает так называемый торг. 

– Мы очень часто слышим на консультациях размышления, что если бы человек поступил иначе, то этого бы не произошло, — рассказывает она. — Психика пытается найти способ адаптироваться, ища альтернативные сценарии, которые могли бы изменить прошлое.

После торга приходит страх перед неизвестным будущим. На этом этапе человек может чувствовать растерянность. Далее наступает фаза злости.

– Люди злятся на все, из-за чего так произошло, — объясняет Елена Шилова. — Эта агрессия может быть направлена на окружающих или даже на того, кто ушел, хотя социум часто не позволяет открыто выражать гнев к умершему. По-настоящему мы злимся на тех, кто нас оставил. 

После злости наступает депрессивная фаза, когда человек начинает отпускать старые связи с тем, кого потерял. 

– Этот этап сопровождается грустью и ощущением пустоты, когда ничего не хочется, — объяснила Елена. — Однако, по ее словам, это необходимая часть процесса, которую нужно пережить.

Последний этап — это адаптация к новой жизни без того, кого потеряли. Человек начинает инвестировать в свое будущее: меняет работу, планирует поездки или открывает новые перспективы. Этот этап знаменует начало новой жизни, хотя и не стирает боль утраты.

Елена отмечает, что хотя этапы утраты универсальны, их переживание всегда индивидуально.

 

– Каждый переживает все этапы, только по-разному, — подчеркивает она. — Кто-то может задержаться на определенном этапе, а кто-то проходит их быстрее. Главное — дать себе время и возможность прожить каждую фазу.

Проживание потери — это сложное путешествие, которое требует терпения и поддержки. Понимание этапов, описанных Еленой Шиловой, может помочь лучше ориентироваться в собственных эмоциях и поддерживать тех, кто переживает утрату.

Время лечит? Сколько длится скорбь на самом деле

Время лечит. Эта фраза звучит как обещание, что вскоре боль утраты пройдет. Но так ли это на самом деле? Особенно сейчас, когда война изменила нашу жизнь, а стресс стал массовым и хроническим. 

Психолог Елена Шилова объясняет, что процесс скорби — это сложный и длительный внутренний процесс, и время здесь не является волшебным лекарством.

– Сейчас очень трудно говорить о нормальном процессе скорби, потому что мы живем в постоянном стрессе, — говорит она. — Горе истощает изнутри, а психических ресурсов часто просто нет.

Процесс скорби — это не просто эмоции, это глубокое переживание, которое включается, когда психика имеет силы его прожить. 

– Считается, что здоровой психике нужно около четырех месяцев, чтобы осознать горе и стабилизировать эмоции, — объясняет она. — Этот период необходим для того, чтобы начать принимать новую реальность без ушедшего человека. 

Однако в современных условиях, когда война наложила дополнительный стресс, скорбь часто длится значительно дольше. Постоянный страх, потеря безопасности  — это делает процесс еще более тяжелым.

– Потеря близкого человека, особенно партнера, переживается около двух лет, — отмечает Елена Шилова. — Человек может ходить на работу, выполнять свои обязанности, но внутри этот процесс продолжается. Это не значит, что он не успел пережить утрату, скорбь — это длительный процесс, который не завершится быстро.

Важно понимать, что время само по себе не лечит, как об этом часто говорят.

– Психика приспосабливается к новым обстоятельствам, — объясняет психолог. — Со временем наш мозг и эмоции приспосабливаются, боль становится менее острой, появляется возможность жить дальше. Но именно этот процесс адаптации, а не время как таковое, приносит облегчение.

Поэтому вместо того, чтобы ждать, что время все вылечит, стоит помнить: лечит не время, а поддержка, осознание потери и процесс адаптации, который требует терпения и ресурсов. 

Как говорить об утрате 

Переживание потери — это сложный и болезненный процесс, а слова могут как поддержать человека, так и ухудшить его состояние. 

– Мы не говорим фразу: «Не плачь, все пройдет», — советует психолог Елена Шилова. — Мы не запрещаем чувства, потому что это обесценивание. Когда человек плачет из-за потери — это нормально. Еще одна фраза, которую не стоит использовать, — «Держись». Потому что за что держаться? Опоры нет. 

Такие слова могут казаться пустыми и не давать никакой поддержки. Аналогично, фразы типа «Он/она умерли быстро» или «Там ему лучше, или ей лучше» не работают, ведь когда человек скорбит, ему важно, что с ним происходит, как ему сейчас.

– Обесценивание чужой боли, например, фразой: «Держись, ведь другим еще хуже, чем тебе», также ошибочно, — подчеркнула психолог. — Сравнение с другими не помогает, а только заставляет человека чувствовать вину. То же касается оценочных комментариев типа: «Раньше надо было думать» или «Вам говорили, что нужно уезжать, что же вы не уехали». 

Фразы «Успокойся» или «Возьми себя в руки» также неуместны. Особенно осторожно следует относиться к комментариям, которые преуменьшают потерю. Например, если человек потерял дом, не стоит говорить: «Главное, что вы выжили». 

– Я помню, как женщина плакала, — рассказывает Елена Шилова. — В их дом попал снаряд и полностью разрушил все, что они нажили. Плакать и скорбеть о том, что произошло, она имеет право.

Итак, как правильно поддержать человека в горе? Самое главное — не запрещать ему выражать чувства, не сравнивать его боль с чужой и не давать оценок. Часто достаточно просто быть рядом и слушать.

Как поддержать человека в горе

Когда кто-то переживает утрату, мы часто знаем, что сказать. Но на самом деле — никакие слова не могут вернуть то, что потеряно. И в этот момент на первый план выходит не разговор, а присутствие.

– В таких ситуациях важно все невербальное, — объясняет психолог. — Наша задача — выдержать эту эмоцию и быть рядом с человеком. Не нужно спешить что-то говорить. Мы молча подходим, если уместно — прикасаемся: берем за руку, обнимаем. И говорим простые слова: «Мне очень жаль».

Это не время для длинных речей. Здесь уместны искренность, спокойствие и что-то очень простое, но глубокое.

– Можно просто сказать: «Примите мои соболезнования», но эти слова нужно произносить осознанно, с глубиной, — добавила Елена Шилова. — Если трудно найти слова, можно использовать одну из нейтральных, поддерживающих фраз: «Это тяжелее, чем большинство людей представляет».

В скорби нет единственно правильного сценария поведения. Кто-то идет в церковь, кто-то часто навещает кладбище, кто-то прячется в работе или домашних делах, а другим — даже приготовить еду трудно. 

– Мы можем быть полезны именно действием, — советует психолог. — Спросите, что вы можете сделать. Возможно, сходить за продуктами или просто быть рядом. Человек в состоянии утраты часто не замечает вокруг ничего.

Иногда даже близкие люди избегают тех, кто переживает горе. Им кажется, что они могут заразиться болью или не знают, как правильно себя вести. Но именно тогда человеку важно не оставаться в одиночестве.

Следует помнить: эмоции у людей в утрате могут быть очень разными — злость, обида, страх, замкнутость. Это все — часть процесса переживания горя. И, в конце концов, самое важное — дать понять, что вы рядом.

– Есть одна универсальная фраза, которая содержит в себе многое: «Невозможно найти слова, чтобы выразить сожаление. Но ты можешь рассчитывать на мою поддержку», — говорит Елена Шилова.

Иногда лучшее, что мы можем сделать — молча сесть рядом, взять человека за руку и быть с ним. Просто быть.

Фото Валерия Кравченко, Владимира Федорищева и из личных архивов героев и героинь.

Читайте также: Искусство прощания: кто такая доула смерти и какие услуги предоставляют в хосписах Днепра.

Ранее сообщалось: Паллиативная помощь в Днепре: как город заботится о самых уязвимых.Паллиативная помощь в Днепре: как город заботится о самых уязвимых..