Война изменила всю нашу жизнь, даже на тех территориях, куда не добрались оккупанты и обстрелы не так уж часты. Кто-то ушел на фронт, кто-то волонтерит, кто-то донатит, но ни один украинец не живет так, как до войны. Денис Бачинский, молодой врач стоматолог из Днепра, имея хорошую профессию и возможность жить и работать в относительно защищенном городе, два раза в месяц отправляется на восток, чтобы лечить военных и остающихся в зоне боевых действий. Историю врача расскажет сайт «Наше Місто».
На странице Дениса Бачинского хорошие фото в нечастых публикациях. Он человек занятой, поэтому встречу организовать не удалось – общаемся по телефону, пока он собирается ехать на восток с очередной врачебной миссией. Как всегда на любимом байке.
– Почему на мотоцикле? Это же тяжело!
Потому что нужно быстро. Там 4 часа поспали и за работу! – непринужденно отшучивается Денис.
— Многие говорят, что не ожидали войны с россией, что вы думаете по этому поводу?
Нынешняя война для меня началась в 2003 году, когда россия начала насыпать дамбу до нашего острова Тузла. Уже тогда было ясно, что россияне настроены серьезно. Потом ситуация с присягой моряков, служивших в Севастополе… Все это не в один день произошло. Поэтому я определенным образом ожидал чего-то подобного. Хотя то, что произошло, было слишком дерзко! Мне кажется, они и сами переоценили свои силы. Даже один город за три дня нельзя захватить, не то чтобы страну с 40 миллионами населения! Они готовились, конечно! Последние лет 10 они разрушали нашу военную структуру – политически, они разоружали нас, но не смогли завершить свое дело.
– Где вы были, когда началась Большая война?
В начале 2022-го война висела в воздухе… За несколько дней до вторжения встретил знакомых ребят, они собирались бежать за границу. И сбежали, кстати. Мы посмеялись, потому что не ожидали на самом деле такого наглого вторжения, что прямо отовсюду поползут гады… Утром 24 февраля проснулся от взрывов, жену разбудил, и начали собираться, потому что ребенку всего 2,5 года. Так что семью отправил за границу к родственникам, а сам вернулся в Днепр.
И начался период эвакуаций. Моя сестра живет уже 20 лет в Европе, попросила привезти ее 75-летнюю маму из Харькова. Тетя отказывалась уезжать, и я не представлял, как ее уговорить. Но она, наконец, передумала, потому что живет в городке Жуковское, есть там такой населенный пункт, в советское время был закрытым объектом. Так уже в первые дни войны там разбомбили единственный доступный тете супермаркет, еды нет, деньги снять негде. Она сама мне позвонила и сказала, что уедет. Но тогда не так просто было добраться до Харькова, Нацгвардия уже никого туда не пускала – это целая операция была по спасению тети. Но все сложилось хорошо, и 6 марта она уже пересекла границу, за которой ее ждала дочь.
Потом мы спасали, еще одну семью друзей, а потом соседей – тогда было сложно передвигаться по стране – все дороги перекрыты. Это усложняло движение. Но если подумать – это свидетельствует о том, что украинцы добровольно вышли защищать свой дом и свою землю. Мы встречали совсем молодых ребят на блокпостах, точно еще не призывного возраста! Это много значит!
– В своем посту на фейсбуке вы говорите, что нельзя убегать от войны. Почему вы так думаете?
Для меня это вторая война, первая была иностранная. Ливия 2011 год. Я стажировался там как врач, в то время в их государстве началась серьезная война. Мне тогда было чуть больше 20 лет, и я иначе все воспринимал, сам испугался! Потому, что там повсюду было, как у нас в Мариуполе, авиабомбы, танки – очень жестокая война! Все было быстро, буквально 2 недели, но разрушения были ужасающими! Арабы довольно чувствительные люди, они были напуганы и убегали от боевых действий. Они уезжали за границу, убегали в пустыню. И война достала именно тех, кто ее больше всего боялся – они потеряли дома, родных или даже жизнь. То есть, если коротко, кто смотрит в глаза войне, кто ее не боится – тот выживет!
– Как вы начали ездить на восток?
Начал ездить еще в 2014 году. Взял у отца семейный автобус, не сказал зачем, кажется, мебель обещал перевозить. (Смеется) Первые с кем я уехал – футбольные фанаты, собрали помощь военным, а транспорта не было. Это был Славянск, тогда он был еще оккупирован. Морально я был готов, потому довольно спокойно реагировал на обстрелы. Я уже понимал, что боевые действия не двигаются так быстро, как в кино. Мы начали возить помощь ребятам на передовую на бусике, и это до сих пор продолжается.
— Сейчас вы оказываете медицинскую помощь в прифронтовых населенных пунктах – как это удалось организовать?
Сейчас я 2 раза в месяц бываю в Донецкой области. Еще в начале полномасштабного вторжения ко мне обратились знакомые из Донецка. Я обещал им найти жилье, но это уже было 13 марта 2022 года, и все свободные дома были заняты. Тогда я забрал их в свою квартиру, жена с ребенком уже были за границей, то можно было и потесниться. Сначала они забрали все оборудование из своих клиник, но потом частично вернули. Так как линия фронта немного стабилизировалась, там осталось много людей, и они просили о помощи. Прежде чем организовать оказание профессиональной помощи, мы много евакуировали людей из зоны боевых действий.
– Что Вы имеете в виду? Вы ведь стоматолог?
Узкая специализация принципиального значения не имела. Позвонили ребята, что на машину эвакуации нужен медик. В зоне боевых действий работает несколько общественных организаций, занимающихся эвакуацией людей, которые самостоятельно уехать не могут. Забирать людей приходится прямо из-под обстрелов. Волонтеры из Канады купили для эвакуации 2 автомобиля скорой помощи для перевозки больных и людей в тяжелом состоянии. Именно туда был нужен врач. Ребята сказали об этом в пятницу, а в понедельник уже нужно было выезжать. Больше никого не нашли – я согласился!
Есть там такой поселок Каменка, где обмены проходят, в Запорожской области возле Васильевки. Мы там из Мариуполя забирали людей. Они никому не нужны, знаете, очень старые или больные, родственники уехали где-то за границу, а они одни, и их никто не может никуда забрать. Это очень печальные истории… С обморожением, там же отопления нет, где бои идут, оккупантам они не нужны, и здесь забирать некому. Были гангрены от обморожений, разные случаи…
Затем освободили Херсон. Мы сразу на то направление переключились, доукомплектовали наши машины медикаментами, но медиков не доукомплектовали – я продолжал ездить. Иногда один на 2 машины.
Херсон после освобождения – пустой город, остались только те, кто не мог уехать своими силами. В городе нет воды, связи, электроэнергии. Все как 50 лет назад, или даже 70… Где-то под Николаевом, где можно поймать связь — делаешь скрины карты. Ищешь адрес в Херсоне, где нужно забрать человека. Между Николаевом и Херсоном все разбомблено. Можно фильмы снимать – ничего целого! Приезжаем в Херсон – пытаемся связаться, связь очень слабая. Пол города Киевстар ловит, пол города – Водафон. Мы пытаемся дозвониться, находим какого-то знакомого соседа того, кого нужно эвакуировать, и начинаем рыскать под обстрелами.
Иногда мы просили помочь, чисто физически… Бывали случаи человек под 120 килограммов весит, вдвоем с 9 этажа никак не спустишь. Было и такое, что человека уже забрали, но не знаем куда везти. Тогда в Николаев еще боялись везти город постоянно обстреливали орки, пока стояли в Херсоне. Там негде было переночевать, мы сами в машинах спали, гостиницы были разбиты и больницы, куда людей везти? Поэтому возили и в Одессу, и в Пятихатки, и в Каменское. Иногда просили и до границы довезти, но мы за это время можем еще 10 человек спасти — так далеко мы не брались транспортировать.
Международные организации рядом с нами работали. Очень много юридических сложностей, потому, что это международное сотрудничество. Часто мы уже работали на месте, спасали людей, а официального разрешения на это еще не было. Эвакуация длилась несколько недель, а потом наша помощь уже не требовалась в таких объемах, и мы вернулись в Днепр.
– А как вы знаете куда ехать, где именно нужна ваша помощь?
В Днепре много врачей из Донбасса. Я уже говорил, что они поначалу не планировали возвращаться, но пациенты их находили и просили помочь – поэтому понемногу возвращаются на восток. Держат связь – определяют дни приема и приезжают, чтобы лечить людей. Большинство стоматологов из зоны боевых действий тоже уехали – у меня не так много работы, но 2, 3 раза в месяц я туда еду и делаю операции.
– Были особые случаи?
В прифронтовых населенных пунктах военных не менее половины, иногда даже 70 на 30 соотношение. Там совсем другая жизнь.
Особенно сложно с военными. Приходит боец, говорит, что отпустили только на 6 часов – что хочешь то и делай! Не раз были ситуации, что ребята сразу после операции ехали прямо в окопы на задание. Конечно, есть разные военные и в штабе, и в тылу, а я говорю сейчас о тех, кто один из 20 — о штурмовиках, которые сразу с оружием едут в окопы! Бывает, что звоним в часть – уговариваем, чтобы дали немного больше времени на лечение воинов. Очень сложно их лечить – но разве это не главная наша задача – сделать для них все возможное и невозможное?
За время нашего разговора несколько раз открывается дверь в кабинете врача. Слышно нетерпеливые голоса и становится понятно, что пора завершать нашу историю. Но наша общая борьба продолжается.
Фото с архива Дениса Бачинского
Категория: Война, Интервью, Новости Днепра, Новости здоровья Днепра, Общественные и социальные новости Днепра
Метки: главное, Новости Днепра, Украина Россия война
