За прошедшие 100 лет жизнь дворов Днепра кардинально изменилась. Сейчас, люди могут и не догадываться кто живет с ними на одном этаже, а уж тем более во дворе. Но больше одного века назад, дворы Екатеринослава были центром активной жизни и отношений, передаёт «НМ».
Каждый век имеет свою самобытность, своё лицо. Что бы ни говорили, но когда Екатеринослав стал Днепропетровском, поменялось не только название, время другим сделало уклад. Покажем это на примере обыкновенных дворов. Каждый дом — индивидуальность, а его двор уж и подавно. Но лет 150 назад в Екатеринославе всё смешалось, как в доме Облонских у Льва Толстого. Жизнь из квартир потихоньку перекочевала во дворы, а дворы стали синонимом семейного очага. И уж заодно стали общей столовой, клубом знакомств, танцплощадкой, дегустационным заведением, школой с углублённым изучением идиоматических дворовых выражений и, наконец, мемориалом всех сбежавших мужей Марьи Ипполитовны из 13-й квартиры.
Екатеринославские дворы никогда не страдали от отсутствия гостеприимства. Ворота если закрывались, то только на ночь и то, чтобы создать дворнику комфортные условия для взимания подати с загулявших жильцов. Дань собиралась пятаками или посредством наливания с немедленным выпиванием. Короче, ворота открывались просто, если пришедшему был известен заветный пароль «Сезам, откройся!». Держать двор закрытым днём значило лишить себя благ цивилизации, которая с утра и до вечера сама приходила к жильцам. Приходили водоносы, прачки, булочники, паяльщики примусов, рубщики дров, полотёры, маляры, трубочисты, торговцы бубликами, продавцы рыбы и многие другие.
Всегда с нетерпением ждали точильщика. Особо его ждал парикмахер из ближайшего цирюльного заведения. Причём опытный екатеринославский Фигаро мог заказать не только «правку» точной бритвы «Жилетт», но и заточку ножа, отдалённо напоминающего турецкий ятаган. Но это был совсем не ятаган, потому что ножик был в два раза длиннее и в три раза страшнее. Фигаро всегда держал свой нож на столике под рукой, и не было клиента, который остался бы недоволен работой мастера, даже если уходил без уха. Если же клиент оказывался тоже не без претензий, то мог прийти в парикмахерскую с двуручным мечом, оставшимся от дедушки, русского богатыря, правда, из приличной еврейской семьи. Так что стрижка и бритьё превращались в битву за каждое ухо. А вот ребята Гришки Кацапа регулярно вострили у точильщика свои «перья». Их ножики всегда были в деле и быстро тупились.
С регулярной дотошностью в каждый двор заглядывал стекольщик. Один старожил рассказывал, что их двор на Казачьей улице патронировал некий Клим, которого вначале даже прозвали «золотые руки». Хотели, правда, ещё добавить и «золотое сердце», но вовремя спохватились. Дело в том, что Клим регулярно дарил детям какие-нибудь мелочи, что очень умиляло жильцов. Но потом, присмотревшись к его подаркам, жильцы сменили умиление на негодование. Оказалось, что Клим дарил мальчишкам рогатки. Подарок был с точным прицелом, в то время как точный прицел при стрельбе из рогатки получался не всегда. Так что Клим, как стекольщик, без дела не сидел. Вскоре он и вовсе не мог присесть, поскольку жилец со второго этажа Григорий Иванович, страстный охотник, случайно зарядил своё ружьё солью, случайно прилёг на подоконник и случайно нажал на курок. С тех пор Григория Ивановича на улице Казачьей занесли в памятную книгу уважаемых охотников, но, что показательно, особенно его зауважал сам Клим, не устававший повторять: «Это таки благородный человек! Зарядил солью, а ведь мог и дробью!».
С определённого времени в окружающих Екатеринослав хуторах занялись разведением молочных коров. Ещё затемно коров доили, и дочери с бидонами, полными молока, уходили в Екатеринослав. Город был разделён на зоны, каждую из которых контролировала конкретная молочница, снабжая вкуснейшим парным молоком жителей. Молоко подавалось прямо в квартиру, и молочница знала потребности каждой семьи. Хозяйка сразу выходила на порог с посудой, а юная молочница специальной мерной кружкой отмеряла кому литр, а кому и более. Всё было точно, без обмана, потому что екатеринославскую хозяйку нереально было обмануть — её посуда тоже была градуирована в палате мер и весов, как и плата за товар — полкопейки за литр. Доставка молока считалась очень перспективной коммерцией. Остатки нераспроданного молока молочница, чтобы не тащить назад, тут же из бидона допивала. Поэтому на аппетитном молоке каждая молочница тоже быстро становилась аппетитной. Во-первых, это было отличной рекламой товара. Но, главное, когда с определённого момента забирать молоко на порог выходила не хозяйка, а её орёл-сын — это уже был шанс, который никогда в Екатеринославе не упускали. Так улучшался генетический фонд екатеринославцев — каждое новое поколение приобретало всё более аппетитный вид.
Заглядывали во дворы и люди культурных профессий, например, шарманщики. Хорошая шарманка тогда очень ценилась. А хорошей считалась та, что исторгала мелодию, под которую можно было с одинаковым успехом петь и романс «Налей бокал, в нём нет вина», и гимн «Боже, царя храни». При этом шарманщики чётко блюли жанровые различия. Одни считались разносчиками счастья. Это когда сидящий на шарманке попугай, если бывал в хорошем настроении, вытягивал из сафьяновой коробочки «билетики счастья» с предсказанием будущего. Мало кто верил в обещанное счастье, но поскольку билетики никогда не предвещали несчастья, это уже было неплохо. Шарманщики из этой группы чётко ориентировались на женскую аудиторию. И тут огромную роль играла шарманка, особенно если она играла мелодию, хоть отдалённо напоминающую «Отцвели уж давно хризантемы в саду». Телевизоров ещё не было, и шарманщики у дворовых бабушек вышибали из глаз слезу, а из карманов завёрнутые в бумажку пятаки.
Но порой приходила во двор и беда. Это заглядывали духовые музыканты. Рыжие, спившиеся, красномордые, они почему-то выдавали себя за немцев-переселенцев. Может быть, потому что хроническое пребывание в спиртовых парах не давало их музыкальным душам окунуться в мир нот и гармонии. Игнорируя то и другое, они играли только одно произведение — «Майн либен Августин». Но зато это было стопроцентно бессмертное произведение, потому что каждого, кто в том сомневался, эти виртуозы могли сгоряча и убить. Когда же им объясняли, что платить за Августина не собираются, те не спорили и тут же предлагали: «Налейте — и разойдёмся по-хорошему!». Коварство данного предложения было очевидным. Дело в том, что туба, бас-баритон и флейта пикколо (особенно эта флейта!) выпивали столько, что их предложение ставило весь дом на грань банкротства. Потому что если бы весь дом, так и быть, скинулся им на выпивку, столько, сколько мог выпить «либен Августин», ни одному дому было не потянуть.
Каждый двор Екатеринослава жил своей неординарной, самодостаточной жизнью. Здесь варили варенье и не переваривали соседей, гнали самогон и отгоняли от самогона нахлебников, стирали бельё и перемывали косточки, долго выясняли «А ты кто такой?!» и по-честному делили детей, потому что при таком их обилии немудрено было и перепутать. Как жаль, что время поторопилось и навсегда всё изменило.
По материалам — «Екатеринослав — Днепр».
Читайте также:
«Речпорт» Днепра превратится в элитный бизнес центр
Мог насмерть замерзнуть: спасатели Днепра сняли с дерева бедного котенка
Любопытство — не порок: в Днепре мужчина получил чудовищные ожоги, пытаясь выяснить, горит ли водка
В Тойоту из гранатомёта: в Днепре стреляли в элитный внедорожник
Подписывайтесь на нашу страницу в Facebook.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
Категория: Архив, Новости Днепра, Общественные и социальные новости Днепра
