В зоне отчуждения Валерий Баранников убедился в том, что в жизни не бывает мелочей
И устроена она так, что сложные условия, неординарные ситуации непроизвольно подталкивают к более глубоким размышлениям, переоценке ценностей, неоднозначным выводам. Наш земляк в этом плане не исключение. Поэтому даже спустя тридцать один год после трагедии не только помнит все до мелочей, а и пытается понять, почему мирный атом обернулся для всех нас непоправимой бедой.
Этот чертов четвертый блок
— Когда рванул реактор, я работал председателем профкома днепропетровского завода химизделий, который входил в объединение «Укрбытхим», — рассказывает Валерий Анатольевич. – Буквально через два дня после аварии мне позвонило киевское начальство с просьбой принять и разместить детей и жен сотрудников одного из наших столичных предприятий. Никто ничего не объяснял, не рассказывал. Чтобы не было паники, ссылались только на непредвиденные обстоятельства. Конечно же, мы людей приняли, устроили. Гораздо позже Чернобыльскую трагедию назвали самой большой техногенной катастрофой в истории человечества. А в то время, когда разрушенный блок извергал радиацию, Припять еще несколько дней продолжала жить обычной жизнью: женщины гуляли с детьми, мужчины рыбачили на реке. В Киеве 1 мая проходили парад и велогонка мира. Страшно представить, но именно из-за отсутствия информации первыми жертвами радиации стали пожарные, которые тушили пожар без специальной защиты. А поскольку станция в момент аварии продолжала работать, более ста тридцати людей, находящихся на смене, получили лучевую болезнь. Многие из них умерли в течение первого месяца…
Собственно, гораздо позже о реальной дозе облучения узнавали и ликвидаторы. И если учесть, что на борьбу с последствиями аварии мобилизовали более 600 тысяч человек, масштабы трагедии можно только представить. Впрочем, глухое молчание властей СССР тогда не казалось таким странным, как сейчас. Скрывать страшные новости от населения было настолько в тогдашней практике, что даже информация об орудующем в районе сексуальном маньяке могла годами не достигать ушей безмятежных граждан. И лишь когда очередной «Фишер» или «Мосгаз» начинал вести счет своих жертв на десятки, а то и сотни, участковые получали задание тихонечко довести до сведения родителей и учителей тот факт, что детишкам, все же лучше пока не бегать одним по улице…
Командировка на «уборку урожая»
На срочную комиссию в военкомат Валерия Баранникова вызвали в конце июля восемьдесят шестого. Он как раз собирался в Ленинград в больницу к отцу, которому поставили неизлечимый диагноз. Рассказал о своей проблеме военкому, но тот, не моргнув глазом, успокоил: мол, через неделю уже и вернешься, сразу после того как военнослужащих на уборку урожая доставишь. Так как лишних вопросов тогда действительно не задавали, а представителям власти верили на слово, мужчина засобирался в дорогу.
О том, что уборкой урожая эта командировка и не пахнет, узнал в Белой Церкви. Там всех в военную форму переодели и на закрытых тентованых машинах в теперь уже известное село Ораное ночью доставили.
— Вышли из машин, кругом темень непроглядная, — вспоминает мой собеседник. – Жуткую картину грозовой дождь дополнял и ощущение повисшей в воздухе тревоги. Хорошо запомнил красные огни вдали. Как потом оказалось, это была радиолокационная станция. А еще яблоки часто вспоминаю. Урожай в тот год там был необыкновенный, от плодов ветки гнулись. Большие, сочные яблоки… Но к ним даже рука не тянулась — бедой пахли… До сих пор перед глазами стаи бездомных собак, неприкаянные лошади. Недоумение вызывало то, что станция не ограждена проволокой, что это место надлежащим образом никто не охраняет…
«Командировка» Валерия Баранникова затянулась до сентября. Двадцать пять рентген и двадцать два официальных выезда на работы к реактору – больше в справке, которую через несколько лет пришлось подтверждать через архив, указывать не позволялось. Одновременно числился замполитом и командиром роты, а на аварийный блок ездил старшим смены. Работы же выполняли самые разные: убирали сигнальную полосу и бетонировали площадки вокруг станции, грузили грунт, который для каких-то понятных лишь узкому кругу людей целей пробивали прямо под реактором. Убирали мусор с крыши аварийного блока, который почему-то не собирали в контейнеры, а сбрасывали прямо на землю… При этом единственной защитой для большинства ликвидаторов служили обычные респираторы. После бани меняли только белье, верхняя одежда оставалась та же… Только перед отъездом замерили уровень радиации и выдали другую.
Здесь нет чужих, здесь каждый первый свой
Позже Валерий Анатольевич поражался еще очень многому. В том числе и тому, что в основном самые опасные работы выполняли «партизаны». Кадровые офицеры для себя, как правило, другие занятия находили, например, в секретных отделах пропуска выдавать. Зато потом у них первых и льготы появились, и награды…
— Лично я к наградам ровно дышу, поэтому и не разыскивал орден, к которому был представлен за спасение в зоне отчуждения человека и выполнение особо опасного задания, — признается земляк. – Тогда я очень радовался, что еще живого отца застал, что проститься с ним успел. Да и не принято в нашей семье себя кулаком в грудь бить.
Дед Валерия Анатольевича, Александр Иванович Баранников, военный летчик, всю войну на дальнем бомбардировщике отлетал, тремя боевыми орденами и многими медалями награжден. Не одно ранение имел, контузию… Но вместо «иконостаса» на пиджаке всегда носил скромную орденскую планочку. Весомость наград на ней мог понять только тот, кто воевал. И отец Анатолий Александрович всегда примером был. Поскольку на фронт несовершеннолетним ушел, его «сыном полка» называли. Но, как и дед, наградами не кичился. И о том, как мужественно испытания в фашистском лагере переносил, после того как его, раненого, во время окружения в плен взяли, родные от других узнавали.
— Не награды в жизни главное, а оставаться человеком, — убежден Валерий Анатольевич. – Гордиться же надо делами. Я благодарен судьбе за встречи с хорошими людьми, за то, что вместе с председателем городской организации «Союз Чернобыль» Игорем Турчиным, который продолжает вносить огромный вклад в ее развитие, социальную защиту ликвидаторов и переселенцев, стоял у истоков чернобыльского движения. В одно время мы были с Игорем Владимировичем на Чернобыльской АЭС, и вот уже на протяжении многих лет одну общественную работу делаем. Очень важно помогать людям, которые этого действительно заслуживают.
Как председатель Бабушкинской районной чернобыльской организации Валерий Баранников не понаслышке знает, что с каждым годом ликвидаторов становится все меньше. И это больней всего.
— Но я очень горжусь тем, что все мы — одна большая семья, что здесь каждый первый свой, — не скрывает эмоций мой собеседник. – Нас навсегда сплотила память. Из года в год 26 апреля у бронзового аиста вместе с нами о наших чернобыльских братьях колокол скорбит…
Юлия БАБЕНКО, фото автора.
Категория: Общественные и социальные новости Днепра, Особое мнение
Метки: Чернобыль, Чернобыльская авария