Прифронтовые территории. Это какая-то другая жизнь. Каждая поездка убеждает в этом вновь и вновь. Собираясь в дорогу, я втайне надеюсь, что все поменялось, что Торецк, Покровск, Новоайдар встретят меня другими — и не будет желания искать на лицах немногочисленных прохожих улыбку. Даже не улыбку — простую доброжелательность.
Но серая зона недаром так зовется: состояние неопределенности и ежедневного страха — что будет завтра? — напрочь лишает большинство здешних жителей оптимизма.
Но все же большинство, а не всех. Поэтому так ценны встречи с людьми, не утратившими веры в то, что все будет хорошо, и не потерявшими силы день за днем менять свой город и страну к лучшему.
ПО ДОРОГЕ ВОСПОМИНАНИЙ
Наш маршрут с волонтерами Юлией Сегедой и Сергеем Постолом — на самый край Луганской области, в Новоайдар с заездами в Дружковку и Краматорск Донецкой области.
Выезжали в три часа ночи. Не самое лучшее время для разговоров: Сергей сосредоточен на дороге, Юля тихонько спит на заднем сиденье, уютно завернувшись в
спальный мешок. Мне же в пути обычно не спится — слишком много интересного за окном автомобиля: и того, что на поверхности, и того, что будит воспоминания.
ДРУЖКОВКА
Когда-то, до войны, еще живя в Свердловске Луганской области, я знала, что есть такой город, хотя ни разу тут не была. Но с ним у меня свои воспоминания — Свердловский машиностроительный завод. Он закрылся, когда Партия регионов была в
самом расцвете. Помните анекдот о донецких, которых хватали на улицах и насильно вывозили в Киев, чтобы назначить на высокие должности? Не такой уж это и анекдот
— все, что было можно, люди под крышей ПР забрали под себя. В том числе и заказы Свердловского машзавода, занимавшегося ремонтом горно-шахтного оборудования.
Их просто отдали такому же профильному предприятию, но в Дружковке — так было
выгодно донецким. Местные профсоюзы вяло посопротивлялись, но в данном случае поговорка «Против лома нет приема» подходила как нельзя лучше. Завод остановился,
хотя оборудование старались сохранить до лучших времен. Впрочем, они так и не настали, и в 2015-м уникальные станки отправили в Россию, видимо, в рамках помощи
братскому народу Донбасса.
КРАМАТОРСК
Чем дальше на восток — тем больше на дороге военной техники, тем сдержаннее, серьезнее и вместе с тем доброжелательнее становятся бойцы, дежурящие на блокпостах. В 2014-м Краматорск успел побывать в оккупации — то время здесь хорошо помнят. Особенно люди с проукраинской позицией, для которых в один момент встал выбор — остаться или уехать.
Уехали многие, а вот семья Кулиничей — Наталья и Эдуард — остались. И не просто остались, но даже в «ДНР-ском» Краматорске умудрялись помогать украинским военным.
«Когда все началось, мы ездили к аэропорту (благо всегда был готов ответ для сепаров — у нас там виноградник), смотрели, что происходит, — рассказывает Наташа. — Помню, как-то мне звонит сестра и шепчет в трубку: «Тут самолеты с георгиевскими лентами на крыльях». Спрашиваю: «Откуда знаешь?» Она мне: «А я близко подобралась: набрала ведро клубники и толкаю его впереди себя на всякий случай, мало ли. Вдруг стрелять начнут».
Отчаянная.
«Это сейчас я улыбаюсь, — продолжает она. — А тогда было не до смеха. Мы же ездили к нашим — на Карачун к 25-ке, возили воду, еду, обеззараживающие таблетки, теплые вещи. Однажды везли чуть ли не фуру кроссовок — для ребят в ДАП, а ехать-то надо через сепарские блокпосты. Пришлось сочинять, что мы предприниматели, везем обувь
в свой магазин в Донецк. Сошло за правду. Но страшно было — не передать. Патриотов Украины, ясно, не жаловали. Ночью просыпалась на каждый звук в подъезде, думала, что за нами».
«Жуткое время — страх, доносы, — вспоминает Эдуард. — Тогдашняя власть старалась посильнее напугать людей «укро-фашистами», «бандеровцами». Не поверите, пришли к человеку, который занимался историческими реконструкциями, соответственно, у него была целая коллекция военной формы, в том числе и времен вермахта. Пришли «ополченцы», забрали немецкие шинели, ордена, переодели мужика и повели в исполком показывать бабушкам: «Смотрите, кого взяли в плен — вот они против нас воюют!» А коллекционера, у которого все это взяли, — в подвал, чтоб не проболтался».
И все-таки Наташа не зря боялась — мужу таки довелось побывать «на подвале». Эдуард Кулинич до войны был предпринимателем, волонтерством занялся буквально день в день, когда в Краматорск зашла 25-я бригада — в конце апреля 2014 года. Возил бойцам воду, лекарства, обмундирование, сигареты. Четко понимал: если попадется сепаратистам, последствия будут самыми печальными, но все равно рисковал — не мог иначе.
В июле, когда украинская армия с тяжелыми боями освобождала Краматорск, вывозил раненых и погибших. А 4 августа попал в плен, нарвавшись на засаду недалеко от села Петропавловка Шахтерского района. Держали его с земляком-волонтером в Снежном Донецкой области 22 дня, каждый из которых мог стать последним в их жизни.
«Нас закрыли в отсеках два с половиной на четыре с половиной метра, таких себе каменных мешках, в каждом — 8—14 человек, — вспоминает Эдик. — В первый же день нас избили, но еще хуже было моральное давление. К примеру, предлагали стрелять друг в друга. Однако попавшим сюда «ополченцам» и местным, даже адептам «ДНР», было еще хуже. Оказавшись в таких условиях,
многие из них начинали понимать, что они всего лишь иллюстрация в картинке российского ТВ, «доказательство», что в Украине идет гражданская война. Их наказывали по полной — побоями, тяжелой работой.При этом к военным из РФ, нарушившим дисциплину, отношение было помягче. К примеру, военный, который, управляя «Уралом», травмировал четверых сослуживцев, пробыл в заключении всего дня три, после чего его передали российскому командованию».
Все три недели в плену Эдуард очень переживал за родных.
«Все мужчины, которые находились в камере, обменялись номерами телефонов своих родственников, — рассказывает он. — Номера нанесли на батарейку мобильного телефона, и эту «записную книжку» я прятал в вороте рубашки. Договорились в случае освобождения дать знать о местонахождении остальных».
К счастью, наши волонтеры попали под обмен — их боевики отдали за сына одного из сепаратистов в Снежном.
Наталья и Эдуард Кулиничи по-прежнему помогают нашей армии.
«Люди в Краматорске разные, далеко не у всех проукраинская позиция, поэтому наши волонтеры не очень афишируют свою деятельность, — уточняет Эдуард. — Впрочем, мне скрываться нет нужды, я и так уже во всех списках засветился».
5 июля 2015 года Эдуард Кулинич был награжден орденом «Народный герой Украины».
СТЕПКА
Сталина Чубенко — мама расстрелянного сепаратистами 16-летнего краматорского патриота Степана Чубенко — никогда не говорит о сыне в прошедшем времени.
«Степка, он ведь такой: если что-то решил, переубедить его сложно, все равно сделает по-своему», — говорит она.
И улыбается. Сейчас она может улыбаться, а тогда, в июле 2014-го, когда Степан возвращался домой из Киева, но так и не доехал, его родителям казалось, что жизни больше нет.
«Он ведь очень правильный, перед оккупацией города ходил на все проукраинские митинги в Краматорске, не прятался. — Помню, как-то звонят мне из милиции: мол, заберите вашего сына, — вспоминает она. — Выяснилось, что после одного из митингов ребят задержали и отвезли в отделение. А Степу нет, так он сам в отделение пошел, чтобы вместе с друзьями. Приезжаю туда, а он сидит на стуле и милиционерам рассказывает, как надо Родину любить».
Однажды Сталина пришла домой, а в туалете — флаг «ДНР». Спросила, что это. Степан ответил: так, просто тряпка… Потом узнала, что парень ходил на площадь, где собирались местные сепаратисты, прикинулся своим, а когда появилась возможность, снял вывешенный флаг.
«Конечно, мы за него переживали, даже заставили уехать из оккупированного города к моим родителям, — вспоминает Сталина. — Но он вскоре вернулся. После долгих уговоров отправился в Киев к другу. А после освобождения Краматорска засобирался домой».
Позже выяснилось, что парень поехал не через Харьков, как договаривались, а через Донецк. Там его и арестовали — за сине-желтую ленточку.
В поисках сына Сталина добралась до самого Захарченко. А в конце сентября 2014-го ей позвонили. Сказали, что нашли Степана — место его захоронения. Женщина до последнего верила — вдруг ошибка, вдруг в этой могиле не ее ребенок. Даже когда увидела его одежду. Но чуда, к сожалению, не произошло.
То, что останки принадлежат именно Степе, уже подтвердила экспертиза ДНК.
«Я до сих пор не могу понять, почему нам не позвонили, когда его задержали? Он же несовершеннолетний!» — эта мысль по-прежнему не дает ей покоя.
Родители Степана Чубенко уже знают, что пытали и убили их сына трое боевиков. Но ответить за преступление пока рискует только один. Двое других скрываются в Крыму.
После смерти Степана его отец снял крестик — не может понять, как Бог допустил такое. А Сталина наоборот обрела в вере покой. По крайней мере, она сама так говорит.
«Только вера удерживает меня от желания увидеть смерть тех, кто убил Степу. Но ответить по закону они должны».
7 мая 2016 года Степан Чубенко посмертно награжден орденом «Народный герой».
Евгения Рожденственская
