Мишка, первый друг, друг из детства.
Детства, прошедшего в сердце Днепропетровска, его начала – Каменьях.
На берегу Днепра, на тихой ул. Каменной, без асфальта и водопровода в домах, с курами на улице и свиньями во дворах, в самом центре миллионного города.
Разве нынешние дети, дети многоэтажек, поймут эту жизнь, почувствуют?
Мишка был всегда, соседский мальчик, на год старше, сын сварщика, любителя зелёного змия, и швеи с Володарки. Троечник в школе и первый в выдумках, авантюрах, походах в неизвестное.
Мы дрались, мирились, любили и ненавидели друг друга. И ревновали друг друга. Особенно он.
Он должен был быть единственным и главным. Других моих сотоварищей он уничтожил.
Он жил в подвале, с земляным полом и специфическим запахом из смеси сырости и керогаза. Кухня-прихожая без окон, комната с малюсенькими окнами под потолком, смотрящими в стену соседнего дома, стоящего в полуметре. Между домами – сточная канава в Днепр (до строительства набережной одна стена его дома стояла прямо в воде, как в Венеции).
Старая бабка, пьяный матерящийся отец, мама и он.
Мы воевали друг с другом. Не просто воевали, у нас шла воздушная война. Мы делали самолёты из пластилина. Это не были детские самолётики. Это были настоящие боевые машины, сделанные по чертежам и фотографиям, Яки, Илы, Лавочкины. Мы знали о них всё, не из Интернета, а по журналам, книгам, кино.
Я строил аэродромы. Настоящие аэродромы с бетонной взлёткой, рулёжками и стоянками. Строились они по всем правилам, из глиняного раствора и «бетонных» плит. Бетонными плитами служили облицовочные плитки, стащенные со стройки, а глина и тазик с водой – не проблема.
Мишка бомбил их. Его аэродромы были замаскированы в укромных уголках, они были земляными, а мои были видны даже из космоса, но зато они могли выдержать прямое попадание ядерного заряда. Война шла с переменным успехом, с перемириями, победами и поражениями.
Был ещё домашний аэродром сверху на платяном шкафу с расчерченным красным карандашом на крыше лётным полем. Там же был завод по изготовлению самолётов.
Сидя на шкафу, никому не мешая, можно было заниматься конструированием и с высоты наблюдать домашнюю жизнь.
Мы строили каналы и плотины. Со двора на улицу тек ручей из-под колонки с добавкой содержимого помойных вёдер. Можно было перегородить его плотиной, сделав водохранилище на всю улицу на радость прохожим.
Во дворе строились ирригационные системы: каналы, дамбы, шлюзы с подпиткой водой из ацетиленовых баллонов. Соседи ругались, терпели, не трогали.
Мы путешествовали.
Первый поход запомнился надолго. Меня послали в гастроном за мылом на Литейную, в магазине был перерыв на обед, ждать долго, и Мишка предложил пойти купить вместо мыла пастилу, конфеты такие, что было намного вкуснее и полезней. Рацуха! Пятилетние рационализаторы!
А поскольку пастила водилась только в центральном кондитерском в далёком центре, поход затянулся, и путешественников на обратном пути встречала мама, ждущая мыло, бросившая стирку, с мокрыми мыльными руками и в «прекрасном» настроении.
Да, вкус той пастилы запомнился!
А более дальние путешествия мы совершали по карте. Новую Землю, океаны, проливы мы знали уже лет в шесть. И учителем был Мишка, троечник в школе!
Поездки по набережной на паровозе, да, на самом настоящем паровозе, чёрном с трубой, дымящем и грохочущем. По набережной ходил паровоз. Шум высыпаемого шлака будил по ночам, отсыпка набережной шла круглосуточно. Пыль, зарево от раскалённого шлака. Машинисты пускали нас вовнутрь паровоза посмотреть, как там всё устроено. А на маневровом тепловозе мы даже как-то проехались от Петровки до Мандрыковки.
Кто ещё сможет похвастается этим?
А самосвалы! День проездить на Татре или КрАЗе! Захочется вместо этого в пионерлагерь?
Путешествие по подземелью, по бетонному коллектору, по трубам под нынешним тротуаром вдоль воды, от Фестивального причала к институту физкультуры.
Страшно, но прошли!
Лазание под мостом на остров, кидание камешками по машинам.
Ума было очень много…
Мы снова сражались. Теперь в шахматы. Я на свою беду научил его, и он стал выигрывать. Обидно!
Карты, бильярд, настольный футбол – выбирай на любой вкус.
Соревнование по ловле раковин. У кого больше. Устрицы в банках, тазиках. Всё в устрицах!
Он был связующим звеном при общении с каменскими босяками. Особого-то общения и не было, они нас не трогали, мы были своими и при необходимости «подписка» была обеспечена. И подписка серьёзная.
Как-то меня, проезжающего мимо на велосипеде, ударил ногой проходивший по улице великовозрастный чужак. Ударил просто так для смеха.
Ну что ж. Месть будет страшной, задавлю гада! Задавлю насмерть!
Поднялся, сел на велик, разогнался, и пошёл на таран. В последнюю секунду тот увернулся и оказался лицом к лицу с Лёнькой, бандитом Лёнькой.
Больше по Каменной он не ходил никогда, если вообще смог ходить после.
В 5-м классе Мишка получил квартиру и уехал. Но в воскресенье он с утра уже был на Каменной, ну а летом, летом – каждый день.
Собаки! Как хотелось собаку.
И у Мишки она появилась. Огромная овчарка. Большая, дурковатая и злая. Рвущаяся с поводка, готовая разорвать и кошек и людей, доставшаяся ему уже взрослой. Зачем нужна такая? Мишке было видней. И он с ней приходил на Каменную.
Ну, а у меня был Хвост, дворняга, выросшая из щенка, мальчик, оказавшийся девочкой, приносящей щенков. По восемь штук за раз! Хвост, которого я спас от ведра с водой, бросившись с ножом на соседку. Хвост, провожавший меня в школу в сопровождении стаи поклонников-кобелей и спасавшийся от них в здании школы. Хвост, встречавший в самых неподходящих местах города, вплоть до проспекта К. Маркса и от радости встречи прыгавший выше головы грязными лапами на пальто, с визгом и вилянием черным хвостом с белой кисточкой. Право такой церемонии было за ним, уговоры, крики – бесполезны. За счастье уткнуться своим лицом в наши с мамой морды он готов был умереть.
Муж Хвоста, огромный чёрный лохматый кобель Дик, навещавший щенков, знавший меня, понимавший приоритеты Хвостика, и друживший со мной поэтому.
Лодка, Днепр.
У Мишкиного отца была лодка. Стащить ключ не проблема, и – вперёд.
Первая «кругосветка». Вокруг острова. На вёслах.
Лодка моторная. Мотор стационарный, не подвесной, в ящике посреди лодки. Уключины тоже посередине. Грести неудобно, руки бьются об ящик. Течение приличное, несёт.
Стоим на месте. Но злость распаляет, и сдвинулись, и пошли! За день обогнули остров. Победа!
Шефский, Алексеевский, устье Самары – обошли на вёслах все. Суп из речной воды – остались живы. Шалаши, костры. Робинзоны!
Моторы. Лодочные, авиамодельные. По ним он спец. Это его стихия.
Его комната в новой квартире.
Там всегда стояло несколько лодочных моторов. На полках авиамоторы, детали. Запах эфира, касторки, клея, масла. Авиамодельные моторы работали на смеси всего этого.
Счастье Мишки было в занятии любимым делом! Он всегда был готов к «подвигу», к путешествию, к интересному.
Какая школа, уроки, вся эта дребедень… Он был свободен.
Он был всегда свободен и счастлив от этого.
Он не делал уроков в школе, он не заканчивал вузов, но…
Сегодня Мишка, простой сварщик, переделывает японские лодочные моторы в вертолётные двигатели и консультирует инженеров.
